Списанный со счетов, как “герой одного хита”  [имеется ввиду “Space Oddity” 1969-го года],  Боуи облачился в юбку и чулки, чтобы повторить успех с не менее потрясающим  The Man Who Sold The World.

Кажется, это было ещё в каменном веке, но когда-то Дэвид Боуи считался робким неудачником, героем одного хита и совершенно безнадёжным случаем. В конце 60-х он красовался на первых страницах музыкальной прессы с расточительной рекламой его синглов, которые все с треском проваливались.

Боуи прошёл через множество лейблов, как голодный попрошайка – Decca, Deram, Parlophone, EMI, Pye, Philips… и так далее. Они потратили состояние на певца, которого никто никогда не видел по ТВ и редко слышал (если вообще слышал) по радио. Случись вам упомянуть его имя среди сверстников, даже тех, кто читает музыкальные газеты, оно бы им ни о чём не сказало. Спустя годы мы узнали, что не только рекорд-кампании, но и многострадальные менеджеры – Ральф Хортон и Кен Питт – также много инвестировали в его будущее. Оба были так расстроены его неудачами в чартах, что даже платили фальсификаторам чартов в надежде подтолкнуть его карьеру. Но, похоже, хита ему было не видать.

Через несколько лет менеджерской заботы и щедрости рекорд-компаний, в 1969-м по милости “Space Oddity” случился прорыв, однако, сингл сам по себе ничем не выделялся. Здесь на руку Боуи сыграла высадка на Луну, что было столь же предсказуемо, как лидирование в чартах  Zager & Evans с их футуристическим гимном “В 2525 году”. У обеих песен на лбу было написано “герой одного хита”. Когда следующий сингл – “The Prettiest Star” был продан в количестве жалких 798 копий, мало кто за пределами ближайшего окружения Боуи удивился. Сопутствующий ему альбом – David Bowie (названный так же, как его дебют на Decca) – также прошёл незамеченным. Казалось, Боуи был обречён остаться в памяти, как тот парень со стилофоном и большой рекламной кампанией, который, при всех этих трюках и деньгах, может попасть в чарты не чаще, чем человек на Луну.

С такой нескладной предысторией, появление The Man Who Sold The World было сродни тихому откровению. Вначале он поступил в магазины как импорт и продвигался в неподходящей компании хипповых релизов того периода с Западного побережья США. Выяснилось, что Боуи уехал в Штаты для рекламной кампании на радио, и альбом вышел сначала там. Просочившись на британский рынок, он был подхвачен публикой из Челси и небольшой группой лиц, покупающей хипповый импорт. Теперь молва окрестила Боуи “надеждой андеграунда”.

В апреле 1971-го The Man Who Sold The World удостоился полноценного британского релиза на Mercury, красуясь своей обложкой – одной из самых интригующих в истории. Бывший мод, облачившись в платье, теперь выглядел как пресыщенная старлетка, полулежащая на шезлонге. Он был вылитой ожившей Мадам Джордж Вэна Моррисона, за исключением колоды карт вместо набора домино. Если обложка была провокационной, то музыка – просто потрясающей, не похожей ни на что, что он записывал ранее. Здесь были хард-энд-хэви соло гитариста Мика Ронсона, синтезатор Муга, от звуков которого бросало в дрожь, а еще исполнение и стихи Боуи – вызывающие, сильные, часто тревожные и заставляющие задуматься. И, что самое интересное, во время записи он, как правило, был в самоволке.

«Этот человек не хотел вылезти из постели, чтобы написать песню, - жаловался позже продюсер Тони Висконти, - Мы шли работать в подвал и очень шумели, а Дэвид сонно говорил ‘Эй, что происходит?’… У нас оставалось около трёх дней, и я сказал ‘Дэвид, ты должен набросать какой-нибудь текст к этим песням и спеть’… Тогда он начал, а я был страшно зол на него, ведь мне пришлось работать в авральном режиме, и, разумеется, у нас едва хватало времени на микширование альбома».

Боуи, который часто находился под действием гашиша, иногда надо было подталкивать к работе. «У Дэвида бывали приступы лени, - признаёт его бывший менеджер Кен Питт. – И, время от времени, мне приходилось быть с ним немного резким. Однако стоит ему чем-то заинтересоваться, он опередит кого угодно. Но его необходимо подключить и зажечь энтузиазмом».

Под этим давлением, у Боуи получился альбом, сочетающий в себе темы пугающего образа будущего и личных переживаний по поводу проблем с психикой. Эпический трек “The Width Of A Circle”, открывающий альбом,  перегружен намёками на садомазохизм, что в 1971-м звучало крайне извращённо. Плотные риффы Ронсона добавили мощности этому треку, который также знаменит своим центральным образом встречи с монстром внутри самого себя: «Я взглянул и помрачнел – ведь этим монстром был я сам». Задолго до того, как Боуи создал Зигги, Худого Белого Герцога или другие свои маски, его вдохновил обречённый сводный брат Терри – неизлечимый шизофреник, тогда живший в больнице Cane Hill – психиатрическом учреждении вблизи Бромли (Кент).

На обложке американского издания представлено комиксное изображение больницы, а ключевая песня альбома – “All The Madmen” – подробно описывает состояние его брата, с симпатией и состраданием одновременно. «У Терри был маниакально-депрессивный психоз и шизофрения, - позже объяснял Боуи. – Я думал, что мне, для моего психического здоровья, полезнее было знать, насколько реальна в моей жизни опасность безумия».

Детская невинность “All The Madmen” слышится также во вторящем ему “After All”, который, напоминает сочетание хора матросов и детского стишка, положенного на музыку; текст же проникнут ещё большим душевным расстройством. Дерзкий “Running Gun Blues” представляет другой нездоровый образ – помешавшегося ветерана, превратившегося в безумного снайпера. Заглавный трек, позже ставший выхолощенной поп-конфеткой в исполнении Лулу, в оригинальном контексте производил куда большее впечатление – диалог с собственной душой, расцвеченый маниакальным бредом величия. Бесконечно эксплуатируемая Боуи тема конца света (позже более экстравагантно обыгранная на Diamond Dogs), здесь представлена в “Saviour Machine”, где всемогущий и щедрый компьютер, берёт на себя роль Бога и сходит с ума. Тот факт, что Боуи исполняет эту песню в духе Энтони Ньюли, добавляет сюжету безумия. И, в довершение всего – замечательный трек “The Supermеn”, в котором он пересматривает Ницше для 70-х.

В отличие от Дилана или Леннона, Боуи, по-существу, был аполитичен, но увлекался нацизмом, чем позже спровоцировал скандал, благодаря бесславным фотографиям с вокзала Виктория в 1976-м, где он, одетый в чёрную рубашку, стоял в Мерседесе с поднятой левой рукой. Был ещё инцидент, когда он был допрошен польской таможенной службой по поводу провоза нацистских “сувениров”, якобы собранных для документального фильма о Йозефе Геббельсе. Всё это было ещё в будущем, но “The Supermеn” подтверждает, что эти тоталитарно-музыкальные темы находили своё воплощение задолго до появления Зигги Стардаста. В самом деле, перед выходом The Man Who Sold The World  Боуи предсказывал реванш крайне-правых в малоизвестном интервью давно не существующему “Music Now!”.

Эти настроения повторялись в более поздних высказываниях и воплотились в серию персонажей и сценических образов. «Эта страна взывает о 

лидере, - предупреждал он. – Одному Богу известно, к чему это ведёт, но, если не обращать внимания, то всё может кончиться Гитлером. Место свободно, его может занять любой, кто обладает достаточно сильной личностью, чтобы быть лидером. Единственный человек, у кого хватит на это сил – Инек Пауэлл».

Всё, чем Дэвид Боуи стал позже, сосредоточено в этом замечательном альбоме. Вслушайтесь, и обнаружите истоки Ziggy Stardust, Aladdin Sane и даже Tin Machine. Поглощённость ницшеанскими супер-людьми, орруэловским отчаянием романа “1984”, заигрывание с нацистским шиком и вопросами половой идентичности – все главные темы. Безумие, тоталитаризм, андрогинность, сексуальные отклонения – всё это здесь. The Man Who Sold The World  был тревожным предтечей всего, что последовало за ним. Всё-таки, это лучший и самый недооценённый альбом Боуи.

Предлагаем посетить сайт группы Sisters Of Mercy. Здесь вы найдете множество интересных интервью и статей об исполнителях.

Источник: night-spell.livejournal.com

Автор: Johnny  Rogan (MOJO  –  David  Bowie  Special  Limited  Edition –  November,  2003 )

Перевод:   night_spell